В нижних горизонтах пещеры ручей стал полноводным, мощным и, то игриво пробирался меж камней, то разливался широким озером в нечастых гротах, то с безрассудной смелостью бросался с отвесов в многометровую глубину.

Вот и сейчас горизонтальный ход неожиданно (хотя, такое так неожиданно?) обрывается узким каменным колодцем.

Луч фонаря высвечивает лишь бешено крутящийся горб коричневой воды, да сверкающие, отмытые потоком, ступени дюралевой тросиковой лестницы и понурую мокрую веревку, уходящие в неизвестную черноту пропасти.

- Когда эта пещера кончится? – Все давно уже устали и безмерно хотят спать.

Илюхин промолчал. Да и что зря говорить? Спелеологи и шли сюда с надеждой, что пещера будет самой большой, глубокой, самой трудной. Это и хорошо, что еще не конец. А что устал – пустяки! Отдохнем.

Из черноты колодца доносится шум разбивающегося на уступах водопада, промозглая водяная пыль, поднимаемая потоком холодного воздуха, оседает на лице, комбинезоне, каске...

Илюхин пристегнулся к страховке и, как на тренировке, громко спросил:

- Страховка готова?

- Готова, готова. Попер, давай! – Бондаренко поудобнее пристроился на камушке, прищелкнул страховку сквозь карабин на вбитом в стену крюке (снаряжение навесила идущая впереди штурмовая группа) и... закрыл глаза.

Наша группа топосъемки состояла из четырех человек: Александр Бондаренко (Новосибирск) продвигался чуть впереди и делал абрис основного хода, Борис Гутов (Дивногорск) рисовал поперечные сечения, Владимир Илюхин (Москва), доктор ф-м наук, председатель центральной секции спелеотуризма и я работали с компасом, эклиметром, мерной лентой.

Илюхин скрылся за перегибом колодца и вскоре лишь расплывчатый круг, как призрачное матовое видение, слабо просвечивал сквозь падающий ручей.